Детектив на исходе века [ Российский триллер. Игры капризной дамы] - Сергей Трахименок

Корж посмотрел на потухшую сигарету и, словно разозлившись на нее, выбросил окурок в форточку.

— А спустя месяц почти там же другой пожар и опять в мое дежурство. Приехали мы — картина как две капли воды на первый пожар похожа, только труп сильно обгорел. Мы, естественно, с твоими коллегами осмотр сделали, соседей опросили и успокоились — данных на убийство нет, а через месяц эксперты заключение дают, что потерпевший уже мертвым горел. Вот тогда и стали мы на уши. Больше месяца минуло. День и ночь работали, пока на убийцу не вышли. Он, оказывается, видел первый пожар и решил со своим недругом расправиться, а чтобы концы спрятать, дом поджег. Я все это к тому, что поработай мы сразу над другими версиями, а не ухватись за одну — несчастный случай, может быть, сразу на преступника и вышли бы. А так Патрушеву спасибо, если бы не он, до сих пор бы дело висело. Нам тогда за раскрытие сам генерал благодарность объявил. Правдами и увольнением грозил за поверхностную работу в первый раз, но… победителей не увольняют. Ты не огорчайся особенно, что тебе работать не дают, и время зря не теряй. Походи по деревне, к пожарищу сходи, пусть все это у тебя в подсознании отложится. Если дело затянется, кое-что может пригодиться. И мой тебе совет — допроси Тропина.

Однако Тропина допросить не удалось. Прибежал Глинков и позвал следователя к шефу. Шеф «довел» до сведения Кроева мнение районного начальства о причинах пожара. Все выглядело, как говорил Корж.

Затем все поехали на центральную усадьбу обедать, а потом начали осмотр.

Пока копались, вытаскивали, разбирали, спорили, фотографировали, описывали, опечатывали — наступил вечер.

Едва державшийся на ногах Мазюк сказал:

— Все, допросим Тропина и домой.

Но, видимо, в этот день сама судьба не давала возможности допросить свидетеля.

Посланный на его поиски Глинков вернулся ни с чем, а Корж спустя четверть часа явился с Тропиным, который был настолько пьян, что даже говорить не мог. Он только мычал и все пытался похлопать прокурора по плечу.

Кондак, возмутившись его видом, вышел из себя и отправил Тропина в вытрезвитель, не пожалев отослать в Кедровку свою машину.

Совещание по итогам работы за день решили провести в райотделе. В райцентр добирались на машинах прокурора и директора совхоза. В Кедровку приехали к девяти часам вечера.

В кабинете начальника милиции участники осмотра уселись за длинный стол, и Мазюк, открыв совещание, предоставил слово начальнику спецов.

Красавец майор поднялся со стула, одернул китель, пригладил волосы и начал излагать результаты осмотра. После длинного перечня мелких деталей добрались, наконец, до главного:

— С учетом всего этого, — заключил майор, — очаг возгорания был в центре коровника.

Корж ногой толкнул Кроева:

— Где ларь был, — шепнул он.

— Предположительной причиной возгорания, — продолжал, между тем, майор, — может быть короткое замыкание в электропроводке. Об этом свидетельствуют, в частности, характерные прожоги на сохранившихся частях провода. Но прожоги могли возникнуть и во время пожара. Точный ответ на этот вопрос даст экспертиза. Но, — тут главный спец посмотрел вокруг, — мы не исключаем как причину пожара и занос постороннего источника огня… и, хотя данных за поджог не получено, есть необходимость выдвинуть поджог как одну из рабочих версий.

Майор закончил говорить и, так как вопросов ему не задавали, сел на свой стул.

Шеф предоставил слово Кондаку. По фактам, добытым Коржом, он рассказал об обстановке в селе, об отношениях руководителей и рядовых работников. Особо коснулся характеристики единственного свидетеля — Тропина.

Кондак говорил медленно, его усталое лицо было землисто-желтым, давала знать о себе больная печень. Он уже несколько лет собирался уйти на пенсию, но каждый раз откладывал уход на следующий год. Обычно желание уйти возникало после хороших встрясок от начальства или таких происшествий, как сегодняшнее. Но… за встрясками и ЧП следовала относительно спокойная полоса жизни, и зам решал послужить еще.

После Кондака, к неудовольствию шефа, все стали говорить с места, не спрашивая разрешения у «председательствующего». Это была самая плодотворная фаза обсуждения. В ней оформились, наконец, те предположения о причинах и виновниках пожара, которые в юриспруденции носят короткое название версий.

Первая — короткое замыкание, вторая — Тропин, третья — посторонние лица и четвертая версия — пожар как результат халатности должностных лиц.

В заключение выступил шеф. Он вновь вернул обсуждение в привычные рамки совещания и неторопливо, как на судебном процессе, стал излагать известную присутствующим истину о том, что отрабатывать необходимо все версии одновременно. Затем перешел к конкретным вещам:

— Приблизительная стоимость коровника — 16 тысяч, животных — 12 тысяч, если оборудование будет оценено тысячи в три, то за тридцать тысяч перевалит.

— Не перевалит, — сказал шепотом Корж, — не дадут перевалить…

— Уголовное дело, возбужденное по признакам статьи 172 Уголовного кодекса РСФСР, примет к производству следователь прокуратуры Кроев.

Брови Кондака при этом радостно взметнулись вверх. Прокурор брал себе дело заведомо милицейской подследственности. Зачем?

— Я считаю, — продолжал, между тем, шеф, — что целесообразно создать группу из работников прокуратуры и милиции.

Услышав это, Кроев усмехнулся. Если из сотрудников милиции можно создать группу даже из десяти человек, то под прокурорскими понимался только Кроев. Шеф опроверг истину о невозможности одному корнету встать в две шеренги.

— От нас в группе будет работать Денисов, — заключил Кондак.

Началась защита ведомственных интересов. Кондак берег Коржа. «И еще Глинков, разумеется», — добавил он, понимая, что группа выглядит бледно.

— Так дело не пойдет, — вскочил со своего места Мазюк, — в группе должен быть Корж. — Он прекрасно понимал, что без Коржа перспектива раскрытия дела становилась призрачной, а так как он взял дело в свою «епархию», то «повесить» его так просто не собирался.

— У нас две кражи не раскрыты, — вяло сопротивлялся Кондак.

Но шеф твердо стоял на своем:

— Только Корж. Если вы не понимаете момента и не хотите со мной согласиться — перенесем наш спор в другие инстанции.

Упоминание об инстанциях сделало Кондака сговорчивым:

— Ладно, — сказал он, — пусть будет Корж.

— Ну вот, — облегченно вздохнул шеф, — организационные вопросы решены. Александр Петрович, спланируйте ход расследования и работайте. Повезло вам. Не каждому молодому следователю такие дела достаются.

Все зашумели и стали расходиться, и вскоре в кабинете остались только Корж и Кроев.

Кроеву ужасно хотелось спать, но, не желая перед Коржом выглядеть слабаком, он спросил:

— Над планом сейчас поработаем?

— Нет, — ответил Корж, — с лёта дело не взяли — торопиться некуда, теперь думать надо, а сегодня сделать это качественно мы уже не можем, да и народа ответственного кругом много — советами замучают. Завтра подумаем, завтра нас будет намного меньше.

— Почему?

— Сразу не объяснишь, поработаешь чуть больше — узнаешь. До завтра.

Кроев вышел из райотдела последним. Он сильно устал, но шел в общежитие неторопливо, небрежно неся следственный портфель и фотоаппарат. Не стоило заходить в прокуратуру: завтра с этим же портфелем и аппаратом он поедет в «Приозерный».

Бессонная ночь и сумбурный день, события которого картинками калейдоскопа складывались и рассыпались в голове следователя, утомили его, и он, добравшись до постели, мгновенно уснул.

Ясновидящий Корж оказался прав. На следующий день в «Приозерный» шла одна прокурорская машина, в которой на переднем сиденье рядом с Василичем сидел Кроев, а сзади подпрыгивали на кочках Корж и центральная фигура вчерашнего происшествия Тропин, вытрезвленный, но не опохмеленный.

Тропин не выглядел злодеем, на героя он тоже не походил. Это был в полном смысле невзрачный человек лет сорока с темным испитым лицом, оловянными навыкате глазами и полуоткрытым ртом. Он сидел, забившись в угол «Уазика», тупо уставившись в одну точку на полу. Шапка на его голове сидела криво, телогрейка была расстегнута.

Выехали за Кедровку. Под колесами машины хрустел ледок. Начинался очередной мартовский день.

Дорога предстояла длинная, и Корж решил не терять времени даром. Выждав момент, он спросил Тропина:

— Болит голова?

— Не болит, — зло ответил тот, — с чего ей болеть.

— Ну, конечно, с чего ей болеть, — сказал Корж, — ты же вчера выпил сто грамм, но с устатку опьянел. Так?

— Так, — ответил Тропин, не чувствуя иронии.

— Так, — подтвердил Корж. — Ну, а прокурора зачем ругал и в вытрезвителе про пожар всем говорил? Меня чуть не избил, когда я тебя вечером в контору пел.